мир. А вам это нужно?
Ну и еще маленький совет: не ходите на танцульки в одиночку, без надежного, проверенного друга.
Кажется, все. Такие дела.
* * *
Да, вот еще почему я все это рассказал.
Жил-был такой Саша Бабаев, жил и помер в тридцать три года. Мечтал о чем-то хорошем, планы строил. А вышло все не так.
Перед самым призывом в армию сбил на мотоцикле какого-то пьяного мужика, не насмерть, но покалечил. Получил за это полтора года тюрьмы, а там еще пять прибавили за участие в тюремном бунте. Бунт произошел, потому что кормили гнилым, червивым мясом.
Вышел он, хотя и не обозленный, но больной, обиженный на всех. И задор его, и лихость испарились начисто. Протянул несколько лет кое-как и умер. Сердце остановилось.
Был человек — и нет его. Но он был, Саша Бабаев, я помню его и люблю. Теперь и вы знаете, что жил когда-то на Земле такой непутевый человек, Саша Бабаев. Царствие ему небесное.
Такие вот дела.
Тим Тимыч
Отстояли мы с полчаса в очереди, разглядывая без особого интереса Москва-реку за спиной, алкоголиков, через одного с треммером рук, ног, голов и всего остального, и железную дверь магазина, запертую намертво до одиннадцати часов. Пытались сунуться с черного хода, где преспокойненько затаривалась местная пьянь. Но мы не местные, и нас послали куда подальше, хорошо еще, что без драки обошлось. Куда деваться, пришлось на общих основаниях выстоять положенное время. И вот наступили заветные одиннадцать часов. Особо бойкие попытались ввинтиться в дверь со стороны, не отстояв и минуты, но очередь дала им жесткий отпор, кому в рожу, кому в бока. И те успокоились, встав в самый конец.
Всему свое время, и вот мы, счастливые, уже выходим на вольный воздух с двумя колдуньями вермута. Оглянулись — никого. Откупорили одну бутылку и сделали по хорошему глотку, опорожнив колдунью наполовину. Для неграмотных скажу, что колдунья — это бутылка емкостью в ноль семь литра. Точно такая же, в которой шампанское продают, вся разница в содержимом, и разница, надо признаться, существенная. Хотя вермут был так себе, а по-честному просто дрянь, нам явно полегчало. Сердце, бедняжка, перестало телепаться, как заячий хвост, забилось ровно и радостно. Мы увидели, что небо над нами, солнце, кудрявые облака очень красивы, что река живописна, а мужички и бабенки в очереди вполне хорошие люди, неважно что с перепою. Выкурили мы по сигарете марки «Дымок» и решили докончить колдунью.
Да, я все «мы-мы», а мы — это Тимофей Тимофеич, или Тим Тимыч, как мы привыкли его звать на работе. И я, по прозвищу «блондин», так и не заслуживший обращения к себе по отчеству. Нет во мне никакой солидности, росточком невелик, малость суетлив, люблю поболтать, и все такое. Мне и не обидно, какая мне разница. Мы с Тим Тимычем почти ровесники, а вот он заслужил, а я нет — оно и понятно. Он в два раза больше меня, хоть вширь, хоть ввысь, ну, может, не в два, а в полтора, но все равно постороннему ясно, кто тут слон, а кто моська. Мне не обидно, потому что я знаю, что важна не форма, а содержание, а с содержанием у меня все в порядке. Я так предполагаю.
Степенный он, прежде, чем какую заумность ляпнуть, подумает, говорит не спеша, сразу видно, что цену себе знает. Ясное дело, Тимохой его окликнуть никому и в голову не придет. «Тимофей Тимофеевич, — обращается к нему начальство цеха, — просьба к Вам пребольшущая: надо восстановить блок управления станком». Так-то вот. Ну а мы, рангом пониже, Тим Тимычем его кликаем. К чему я все это? Да так просто, для вашего знакомства, чтоб знали, с какими гусями дело имеете.
Задача у нас простая: добить до донышка колдунью. Тим Тимыч к горлышку приложился, воздев глаза в небеса. Буль-буль, — вермут забулькал. Как вдруг! Из-за угла магазина машина выскакивает, бобик милицейский, и резкий тормоз делает, как раз против нас. Передние дверки открываются, из бобика вылазят два мента — и к нам. «Попались, голубчики! — говорит один из них, сизоносый лейтенант, радостно так, как будто сторублевку нашел. — Теперь не отвертитесь». «Это точно, не отвертятся», — согласился второй, сержант, с золотой фиксой на переднем зубе.
И вы знаете, нас как парализовало. Так все неожиданно. И с далеко идущими последствиями. Времена были суровые, андроповские. Не то что пьяниц по задворкам вылавливали, а и обыкновенных советских прохожих, если одеты в спецовку, любимую рабочими и тружениками лагерей, или в телогрейку, обожаемою колхозниками и нашими китайскими братьями. Хватали, везли в свои отделения и допытывались, почему на улице болтаешься, почему не на работе, да почему от тебя алкоголем пахнет, а если не пахнет, то вены на руках покажи, вдруг ты наркоман. Да и вообще хватали кого попало для выполнения их ментовского плана. А то еще заподозрят, что около завода ты не просто так ошиваешься, а с явно шпионскими целями. Начнут копать, кто ты такой, а пока докопаются, будешь ты, мнимый шпион, сидеть в обезьяннике. Молодцы менты, грамотно нервы людям трепали. А вообще-то они и не виноваты, им сверху указание поступило — обязан исполнять, такая их судьба.
Да, было дело под Полтавой. Сейчас высоко парящие чиновники нахваливают андроповские времена. Так было прекрасно, все работали, не болтались без дела, с пьянством боролись. И все были счастливы. Жаль только, что не успел довести до конца порядок и дисциплину в стране — кондратий нашего ясного сокола хватил. Помер наш очередной вождь, так и не укратив непутевую Русь. Нет, други дорогие, не нужны нам такие порядки, упаси нас Бог от них. Уж лучше беспорядок. Как говаривал незабвенный Нестор Махно, анархия — мать порядка.
Махно, анархия, андроповщина — это далеко. А нам-то что делать, здесь и сейчас? Попались-то мы в рабочее время, одеты в спецовки. И так удачно договорились за шоколадку на заводской проходной, чтобы нас выпустили, а потом впустили. И вот на тебе. Сизоносому все ясно без слов, что мы за супчики: на спецовках бирочки пришиты, брендовые. Стал лейтенант документы у нас требовать. Нет их у нас, естественно, а были бы — хрен показали, уж не совсем же мы дураки. «Ну тогда, — говорит строго, — извольте в машину. Проедем в отделение, а там разберемся по всем правилам».
Мама дорогая, знаем мы, что это такое. Штраф, бумага на завод. А на
